Я уже не помню, когда последний раз полноценно отдыхала. Конечно, есть свои плюсы в полубожественной физиологии, но это не значит, что у меня бесконечный запас энергии. В такие моменты немного завидую Супермену, который в принципе может не спать и не есть, пусть и делает это по привычке. Пусть я и была выносливее и тренированнее обычного человека, даже мои силы уже были на пределе. Думсдэй продемонстрировал насколько мы уязвимы перед таким видом угроз. Понадобились усилия всех троих, командная работа, строго проработанный план, прежде чем мы его одолели. Не без потерь. И пусть сейчас Кал-Эл приходил в себя в удаленном от любопытных месте [когда он полностью поправится, я, конечно, все расскажу Брюсу и остальным], подобная ситуация не должна была повториться. Нам нужны все, кто может помочь. Все мы выкладывались на сто десять процентов в последние месяцы, пытаясь построить систему, которая бы работала. Мы знали, что впереди у нас много трудно решаемых проблем и гипотетических ошибок, знали, что нам придется убедить многих узколобых политиков в необходимости создания подобной организации, но в то же время мы все верили в правильность наших действий. Конечно, в наше время, практически в каждом городе есть свой так называемый супергерой — парень, иногда девушка, или даже группа людей, в масках и плащах, которые пытаются вершить добро и справедливость, пусть иногда даже крайне спорными методами. И если по отдельности они демонстрировали определенные успехи, то были абсолютно не способны на командную работу. Наша основная проблема состояла в том, что мы не могли найти подходящее для тренировок место, учитывая все наши потребности. А другая проблема была в том, что нас все еще было слишком мало. Последнее приобретение нашей команды [нормальное название мы еще не придумали, да и не до того было, если честно] — Киборг, оказался полезнее, чем мы могли представить. С его возможностью подключаться и становиться частью всемирной сети, стало гораздо легче находить по всему миру тех, кто мог бы нам помочь. Вот только мало было просто отыскать их, как уговорить рисковать жизнью не только во имя родного города, а во имя мира, учитывая, что масштабы и силы врагом вырастали соответственно. Да и согласитесь, не так-то и просто прийти к человеку и сказать «Пойдем в нашу команду по спасению мира?» В лучшем случае ваш пошлют словесно и как можно дальше. И будут, в принципе, правы. В каждом случае нужен был особый подход. Поэтому в первую очередь тщательно обрабатывалась вся информация об объекте, которую только можно было найти в общем доступе. Об обоих ипостасях, если такое было возможно. От ошибок не застрахован никто. Какие методы работы предпочитает, какие силы и какие слабости, насколько тщательно бережет тайну личности. Была важна каждая мелочь. Даже обо мне можно было найти крайне любопытные факты, сохранились архивные фото времен Первой Мировой войны и даже ранее, ведь тогда я еще не знала, что обречена на бессмертие. По возможности я пыталась отыскать оригиналы и надежно их спрятать, так как у меня рука не поднималась, чтобы их уничтожить, но коллекционеры в настоящее время стали осторожнее. Они не верили, что кто-то был готов заплатить шестизначную сумму за какую-то фотографию. Мне приходилось идти на всячески ухищрения, если я хотела сохранить в тайне свое происхождение. Пока еще мне удавалось уходить от вопросов, лишь несколько человек знали правду, и готовы были защищать мой секрет до последнего. Но если мы хотим, чтобы наша затея удалась, все копии той самой злосчастной фотографии должны оказаться в наших руках. Лишь после этого мы сможем объявить все гуляющие по сети копии отличным фотошопом. В настоящий момент поисками коллекционеров и фотографий занимался Киборг, а мне поручили задание иного рода. Пришла пора расширять количество членов нашей пока еще маленькой команды. И одним из первых в списке оказался Флэш, самый быстрый человек на Земле. Мы с Затанной единогласно решили, что поехать стоит именно мне, потому что а) в мои дипломатические силы вера была сильнее и б) если что-то пойдет не так, справиться с ним есть шанс только у меня. Быстрее, чем Гермес, как никак. Какая ирония. Но его дары я очень ценю.
Именно поэтому я вежливо стучусь в дверь его кабинета. А после захожу, так и не дождавшись ответа. Внимательно рассматриваю лабораторию, пытаясь составить свое впечатление о Барри Аллене и наложить его на несколько официальный текст отчета, который я получила от Брюса и успела прочитать по дороге сюда, пока молодой человек разбирается у себя на столе. Ради разнообразия, я наняла лимузин, который сейчас стоял у дверей полицейского участка, чтобы немного привести нервы в порядок и упорядочить мысли перед встречей с одним из моих будущих, я надеюсь, коллег. Ну что может пойти не так? Я точно знаю, что Барри Аллен — это Флэш, мне остается только раскрыться перед ним, чтобы показать ему, что он может мне доверять. Вот только на проверку оказывается, что это не так-то и просто. Я так привыкла играть свою роль, что кажется стала забывать, кем являюсь на самом деле. Я — амазонка, дочь великого Зевса и королевы Ипполиты, я прислана в этот мир в качестве посла доброй воли, я призвана защищать смертных. Но сейчас мне нужно проявить и другую сторону своей натуры. Быть просто Дианой, которая может предложить помощь и поддержку и которая ничего не требует взамен. Вот только смогу ли я после стольких лет в самовольном заточении, вспомнить, каково это?
— Я очень рада за вас, — не могу сдержать улыбки и негромкого смеха, увидев, как смутился молодой человек от своей оговорки. Его сердце и без того билось просто неестественно быстро, сейчас же и вовсе чуть ли не сбивалось с ритма. Если бы я не знала истинной причины подобного, то искренне заволновалась бы за его здоровье. Но я лишь нахожу это крайне интригующим, мне еще не доводилось иметь дело с мета-людьми. — К счастью, я здесь не для того, чтобы пригласить вас на свидание, хотя надеюсь, что чуть позже вы все же не откажетесь выпить со мной по чашечке кофе, — я примерно могу представить какое впечатление оказываю в настоящий момент в довольно строгом костюме, но это определенно лучше, чем мои доспехи.
— Диана Принц. И я очень рада с вами наконец-то познакомиться, мистер Аллен, — я без труда распознаю несколько раздраженные нотки в его голосе. Кажется, я выбрала несколько неудачное время для визита, впрочем, вполне возможно, все как раз наоборот, лучше и не придумаешь. Мне не придется тщательно располагать его к себе, втираться в доверие, подбираться поближе — это методы Затанны, я же предпочитаю действовать прямолинейно.
— Тогда я постараюсь быть максимально лаконичной, — улыбаюсь официальной и отрепетированной улыбкой, прежде чем со скоростью моего брата Гермеса оказаться за его спиной и взять в руки одну из рамок, что в ассортименте располагаются у него на столе. Не очень дальновидно, любой из его врагов в одночасье узнает все слабости Флэша, с другой стороны, вторая личность алого спидстера неизвестна, да и это очень мило. Я внимательно рассматриваю блондинку, которая обнимает самого Барри на фотографии, широко улыбаясь, а после перевожу на него взгляд, — Это ваша девушка? Очень симпатичная, — искренне улыбаюсь, прежде чем кинуть рамку с фотографией в противоположную стену. Иногда лучшая защита — это нападение. Он уже знает, что я не обычная, он может мне довериться.

Я до сих пор слышу в ушах этот проникающий в самые глубины души голос, раскрывающий мои потаенные мысли и темные желания. Ему невозможно было сопротивляться, я проводила часы, а иногда и дни в комнате с зеркалом, разглядывая его ничего не отражающую гладь. Что-то зловещее таилось по ту сторону, но ускользало от моего взора, скрывалось где-то на самом краю, дразнило, истязало душу. Я как одержимая пыталась раскрыть секреты волшебного зеркала, подчинить своей воле и обратить в инструмент, который служил бы добру, но в итоге сама не заметила, как начала ступать по тонкому, покрывающемуся трещинами льду, и как провалилась в трясину с головой, не выбраться, не вздохнуть. Равенна в конечном итоге все же одолела меня.
Мне не хватило силы противостоять магии зеркала.
Уильям слишком поздно заметил, что со мной что-то не так. Он приказал увести эту проклятую вещь, спрятать на другом конце мира, уничтожить, он пытался спасти меня, бороться за мою душу, но тщетно. Я продолжала слышать тот голос и постепенно сдавала позиции, уступала, позволяя тьме окутывать мое сердце. Я стала ловить себя на ранее несвойственных мне мыслях, мне приходилось болью давить в себе самые низменные из желаний. Я стала понимать одержимость Равенны молодостью и красотой. Каждый раз смотря в зеркало, я видела там только изъяны. Появляющиеся в уголках губ морщины. Опустившиеся под тяжестью королевства плечи. Кожа, которая постепенно приобретала нездоровый, сероватый оттенок. Я не верила заверениям моего супруга, что я все себе придумываю. Он был ослеплен, я же теперь прозрела. С моих глаз словно слетела пелена, и я стала видеть этот мир таким, как он есть. Во всей его уродливой красоте.
Вполне возможно, что еще пара лет, и я закончила бы, как Темная Королева. Я чувствовала пробуждающуюся во мне силу, словно обжигающая лава в самом сердце вулкана перед извержением. Дар жил Но оставался еще только один, последний шаг за грань, которая отделяла меня от настоящей тьмы. Я все еще боролась с ней, не хотела сдаваться и отказывалась признавать даже самой себе, что проигрываю, потому что мы с Равенной оказались слишком похожими. Возможно, поэтому мы так стремились убить друг друга. Она была уверена, что получит вечную молодость, если раздавит в руке мое сердце, что ей больше не придется использовать жизненную силу юных девушек. Ей нужна была только я. Вот только я даже не получила покоя, когда ее сердце перестало биться. Просто, в тот момент я стала убийцей. И точно знала, что что-то в глубине моей души изменилось навсегда. Возможно, я до последнего не переставала верить, что есть другой способ. Может быть изгнание или лишение силы, но не смерть. Именно тогда появилась первая трещина. Именно тогда я впервые услышала этот голос.

Возможно, я в конце концов сошла бы с ума, раздираемая противоречивыми эмоциями и порывами. Возможно, дремавшая во мне сила рано или поздно уничтожила бы мою душу окончательно, превратив в монстра, подобного Равенне. Теперь я уже никогда не узнаю этого, ведь Судьбы внесли свои коррективы. Оглядываясь назад, не отрицаю, что все в конечном итоге сложилось как нельзя лучше, ведь я уже не могу себе представить другого развития событий. Я не могу представить своей вечности без него. Прозвучит, как в слезливых женских романах, но все изменилось в один миг. Мне лично хватило одного взгляда на него. Загадочный граф, окруженный облаком слухов и суеверий, появляется на пороге моего замка и просит моей аудиенции, прекрасно зная, что я никого не принимала уже долгое время. Если честно, я уже давно утратила интерес к делам государственным, погруженная в борьбу с собственным разумом, которую невозможно проигрывала. Но он не принимал отказа. Мы перекинулись лишь парой фраз, прежде чем он принял какое-то решение. Все произошло слишком быстро.
Вспышка боли. Шелк солоноватой крови на губах. Красное на белом, красиво. Темнота. Тишина. Когда я пришла в себя, мир вокруг меня снова изменился. Я едва не сошла с ума, когда на меня разум нахлынули все звуки, все запахи мира. Глаза невыразимо жгло даже от приглушенного огня свечи. Некогда приветливые лучи солнца отныне обжигали. И я приняла единственное верное тогда решение. Я бежала. В моих мышцах теперь была невиданная сила, я не знала усталости и бежала, когда не оказалась за сотню миль от родного королевства. Ноги сами привели меня в Страну Чудес, где я и нашла приют. Красная Королева не отказала мне в помощи, пусть мы никогда и не были близкими подругами. Она помогла мне с первыми днями после превращения. Она же была одной из тех, кто приводила мне "обед". Ей не нужны были громкие казни, а мне нужна была их кровь. Наше партнерство было довольно долгим и продуктивным. Как ни странно, она не выдала мое местоположение князю, прикрыв меня магией - искусством, которым мне так и не удалось овладеть. А теперь мне это и вовсе недоступно. Анастасия помогла мне осознать, кем я теперь являюсь. Она просто знала, или может быть слышала подобные истории раньше. Но она не уничтожила и даже не выгнала меня из своего замка. Мне выделили отдельное крыло и даже периодически поставляли "неугодных". Я предпочитала не слышать их криков. Я пыталась не испытывать угрызений совести.
Создание ночи. Он проклял меня.
Но он же исполнил мое самое заветное желание.
Я теперь навечно прекрасней всех на свете.

Чередой новых зим, что за окнами стынут век,
чередой новых встреч, что себя не заставят ждать,
Извлекая из дней даже память, пустились в бег.
От себя только, знаешь, нам точно не убежать.
Мы так рьяно клялись не увидеться, только вот
Расскажи, ну зачем ты опять проникаешь в сны?
Нью-Йорк никогда не спит. Это было сто лет назад, когда в мой последний визит сюда, тогда мы кажется закладывали фундамент для одной из будущих высоток, так и сейчас я с удовольствием вдыхаю ноздрями горький запах этого города. Кто бы мог подумать, что буквально за сотню лет город так разрастется. И пусть я была одной из тех, кто закладывал первый камень в строительство нового мегаполиса, сейчас я чувствую себя здесь немного неуютно. Город разросся до невероятных пределов. Недавно появившиеся автомобили лишь добавили какой-то особенный привкус, который впрочем совсем не отталкивал.
Я точно знаю, что он в городе. Я могу даже назвать вам отель, в котором он остановился. Но тем не менее, придерживаюсь привычного ритма жизни. Сегодня у меня назначена встреча в одном из самых дорогих ресторанов города. И кажется, мне хотят сделать предложение. Какая жалость, что мне придется отказать ему. В конце концов, нельзя принадлежать сразу двум мужчинам, а моя душа давным давно находится в руках жестокого графа, даже если он сам не отдает себе в этом отчет. Сотни лет я задавала ему один и тот же вопрос. Почему он обратил меня немногим после того, как лично уничтожил собственную армию новообращенных вампиров. Я была и остаюсь его единственным "ребенком" на данный момент. Но Влад продолжает молчать, отвлекает мое внимание поцелуями или смехом и объятиями. И я сдаюсь, позволяю ему это, даже искренне смеюсь. Я все еще его собственность. И это никогда не изменится, пока мое мертвое сердце продолжает биться. Наши встречи всегда были... яркими. И я не сомневалась, что и в этот раз он найдет меня. Впрочем, именно этого эффекта я и добивалась. Я даже не думала скрываться в последний век, пусть и мастерски научилась обманывать смертных. Я соскучилась, мне нужен был мой создатель, и я не могу ответить вам на один простой вопрос - "Зачем?" Может быть для вас он и является монстром, я же не могу найти в себе сил бояться его. Он для меня нечто большее, чем просто создатель. Я провела сотни лет задавая ему один и тот же вопрос, с разными интонациями, но он всегда находил способ уходить от ответа, мастерски переводил тему. Я люблю его, как отца, как брата, как любовника, как мужчину, и глупо будет скрывать очевидное. Даже ночью мы не остаемся наедине. Но только один вопрос является табу для меня. Я должна сама найти ответ на интересующие меня вопросы. Мы не были близки никогда, он никогда не раскрывал передо мной свою душу, да и я не спешила делиться с ним секретами, но тем не менее, вот я здесь. Мой сегодняшний спутник моментально забыт, я медленно подхожу к своему графу, губы сами растягиваются в улыбке.
- Скучал по мне, Влад? - шепчу ему на ухо, пользуясь случаем, встаю на цыпочки и обнимаю за шею. Мы не способны меняться с течением времени, мы застыли в момент обращения, отчего в памяти вырисовываются мгновения нашего прошлого.
Я скучала по нему невыразимо.

Я прихожу в отведенную тебе палату каждый вечер, перед сном. Стараюсь по-крайней мере. Сижу, практически утопаю, в слишком мягком, светло бежевом кресле, поджав под себя ноги. В спокойные дни у меня на коленях одна из бесчисленных книг по магии, которые для меня без устали достает Клинт или Капитан, а на столике рядом стоит чашка с ароматным какао, заботливо приготовленным Наташей. Иногда я лишь заглядываю на пару минуток, буквально таки валясь с ног от усталости, от напряженных тренировок, шипя сквозь стиснутые зубы проклятия. Это все, ради моего блага, ради спасения жизни невинных, ради благой цели. Но ты остаешься недвижимым и холодным, а у меня опускаются руки. Впрочем, не в моих правилах сдаваться, и я знаю, что ты никогда не простишь меня. Поэтому я слегка сжимаю твои пальцы на прощание, иногда оставляю невесомые поцелуи на твоей щеке или губах, а после решительно отправляюсь на тренировку/очередное задание. Стив, хоть и относится ко мне, как к ребенку, все же не щадит меня. Мои тренировки с Сэмом и Наташей иногда задерживаются далеко за полночь. Я считаю, что мне повезло, если я урвала хотя бы пять часов крепкого сна. А хотя, кого я пытаюсь обмануть, я толком и не спала с того самого "происшествия". Доходит до абсурда, я пью снотворное ночами, а по утрам пытаюсь перебить его действие кофе и энергетиками. Вполне возможно, что последние месяцы я существую исключительно за счет своей магии и улучшенному метаболизму мутанта.

Я провожу в твоей палате, нет, комнате, все свободное время, только здесь способная немного расслабиться, слушая равномерный писк и шуршание приборов, которые обеспечивают твое жизнеобеспечение. Только так мне удается убедить себя, что ты все еще жив, только здесь липкие нити страха уже не так сильно опутывают мое сердце. Иногда я даже ловлю случайные мыслеобразы, мелькающие в твоем подсознании, но они все слишком расплывчатые, эфемерные, смазанные, чтобы понять, о чем ты действительно думаешь и что тебе снится. Ты всегда был слишком быстрым для меня, но после пребывания в камерах Г.И.Д.Р.'ы все словно в сотни раз ухудшилось. Временами я и вовсе практически теряла нашу связь. Красно-серебряная нить с каждым днем все больше истончалась. Но я не отпускаю тебя, Пьетро. Ты обещал. Впрочем, использовать свои способности на тебе я все же не рискую. Медицинский персонал, ежедневно проверяющий показания приборов, дает позитивные прогнозы и даже выглядят вполне искренними и убедительными. Твое тело способно самостоятельно излечить раны, вот только что-то тебя сдерживает, регенерация не запускается. Почему ты решил оставить меня, брат? Ты ведь знаешь, что я не могу без тебя. Штрукер обещал, что я буду всесильной. Он убеждал меня, что никто никогда не встанет у меня на пути. Он обещал силу, равную силе богов. Вот только, в конечном итоге, он обманул меня, я так и не смогла сделать главное — я не спасла тебя. Твой лечащий доктор, Хелен Чо, ты ведь помнишь её, взвалившая на себя ответственность за возвращение тебя к жизни, подбадривает меня, не смотря на причиненный мною вред ей и ее сотрудницам. Мне до отчаяния, до боли хочется верить ее словам. Пьетро жив, его организм выдержал более десятка пулевых ранений, вот только что-то продолжает удерживать его сознание, он все еще в коме, я ничего не могу сделать, прости, Ванда. Она еще находит в себе силы извиниться передо мной, а я лишь морщусь, отворачиваясь и перечисляя мысленно свои грехи. Мне хочется оказаться как можно дальше от людей, вот только проблема в том, что меня, как магнитом тянет к тебе, к твоей палате.

Пьетро, пожалуйста, проснись.

И я боюсь, боюсь, что никогда больше не увижу твою немного кривоватую улыбку, не услышу твой насмешливый голос. Так никогда и не скажу тебе, как сильно я тебя люблю. Больше никогда не почувствую вкус твоих губ. Это невыносимо больно. Ты не имеешь право так со мной поступить. Ты обещал. Сдержи свое обещание, слышишь? На моих плечах теперь тяжесть смертей жителей Ваканды, которые оказались не в том месте, не в то время. Кэп пытался внушить мне мысль, что я не виновата — если бы не я, количество жертв было бы гораздо большим, он и сам теперь обязан мне жизнью. Но я раз за разом вспоминаю твое бездыханное тело и не соглашаюсь с Роджерсом. В нашем деле любые невинные жертвы неприемлемы.

Я до сих пор просыпаюсь в слезах от того сосущего ощущения пустоты в сердце. Непривычной тишины твоего полного отсутствия. Боль разрывает меня на куски. Мне страшно. Мне хочется прижаться к твоей теплой груди, услышать биение твоего сердца и поверить, что все будет хорошо. Но нас разделяет океан, и я даже не уверена в твоей дальнейшей судьбе. Мы с тобой наивно полагали, что уже давно расправились с Г.И.Д.Р.'ой, вот только недооценили силу и власть этой организации — Щ.И.Т. был дискредитирован с самого основания, а ты вместе с саркофагом и прочим оборудованием официально считался его собственностью. Я едва не сошла с ума, полагая, что потеряла тебя навеки, пока тихий, но уверенный шепот Капитана не возродил надежду. Пьетро в безопасности, мы успели. У Кэпа нет времени посвящать меня в подробности, но в необходимую информацию я узнаю, ужом скользнув в его сознание, убеждаясь, что он не врёт мне, боясь причинить ещё большую боль.   

Дни в этой клетке тянутся бесконечно долго. Охранники меня заметно боятся, обходят камеру, избегают даже смотреть в мониторы. Я слышу их мысли, буквально чувствую на языке горький привкус их страха и от этого мне хочется смеяться, громко безумно хохотать, запрокинув голову. Но я бессильна, ничего не могу им сделать, и от этого ещё веселее. Вот только они не знают того, чего знаю я.

Он придёт за мной. За нами. Капитан не бросит своих солдат, пока дышит.

Глаза Стивена Роджерса темнеют от ярости, когда он видит ошейник на моей шее, контролирующий мою магию, и мне непривычно и странно, что кому-то действительно не все равно. Когда покореженный металл оказывается на полу, Стив позволяет мне не сдерживаться, понимая, какие именно воспоминания пробудились во мне за время заключения. Вот только в этот раз твоего успокаивающего незримого присутствия за стенкой не было. Отчаяние разрывало меня. Впрочем, переступить грань я так и не смогла, только вывела из строя, вызывая самые страшные из их кошмаров и страхов, не тратя на них особо много времени.

У меня назначена встреча, на которую я не хочу опаздывать. Неприятное чувство стягивало грудную клетку тугим обручем, мешая дышать.

В Ваканду мы прибыли на закате. Атмосфера в куинджете была, мягко говоря, тревожная и натянутая. Никто не решался нарушить гнетущую тишину, каждый был погружен в свои мысли. Мы не только теперь государственные преступники, мы беглецы, лишенные родного дома. Сижу, привалившись к плечу Клинта, а он несколько рассеянно гладит меня по плечу, обнимая и поддерживая. Мой взгляд расфокусирован, губы поджаты. Тепло помогает мне не скатиться окончательно в пучину отчаяния. Неизвестность изводит меня, ломает, выкручивает суставы. Магия плещется внутри меня, плотина вот-вот грозит прорваться. Хочется кричать до срывающегося голоса. Бартон, словно чувствуя мое состояние, лишь сильнее прижимает меня к своему боку, и я более спокойно выдыхаю.

Мы мягко приземляемся на площадке перед дворцом, где собралась небольшая группа людей. На мне, да и на остальных, все еще тюремные одежды, времени переодеваться просто не было. Король Ваканды мягко улыбается, пожимая руку Капитану, а после окидывая каждого внимательным изучающим взглядом. Свои глаза я опускаю в пол, вспоминая нашу прошлую с ним встречу. Впрочем, кажется он не держит на меня обид и лишь делает знак кому-то из своей личной стражи. Все обсуждения и переговоры оставлены на утро, он отдает приказ разместить нас в отдельных покоях и с легким кивком головы, разворачивается и уходит. Нахожу руку Клинта и слегка сжимаю его пальцы, пока нас ведут по казалось бы бесконечным шикарно обставленным коридорам. Сердце сбивается с ритма, когда до боли и ужаса знакомое тепло едва ли касается моего сознания. Красивая темнокожая женщина кивает на дверь, покрытую причудливой резьбой. Благодарственно киваю и выдавливаю из себя улыбку, уже заходя в комнату, мечтая только о том, чтобы провалиться в сон, но прежде, мне кажется, что я замечаю на ее лице какую-то знающую и даже немного предвкушающую улыбку. Словно ей известен какой-то секрет, но проникнуть в ее мысли не успеваю. У меня буквально таки перехватывает дыхание, когда я вижу напротив окна знакомый и родной силуэт.

— Пьетро, — шепчу я одними губами, не веря своим глазам. С негромким щелчком закрывается дверь за мной спиной. Кажется, я окончательно сошла с ума.

]Я устало падаю на кушетку и выдыхаю, потирая лицо обеими руками. Это невозможно. Я был везде, в каждом углу Централ-Сити, в каждом заброшенном здании, едва ли в квартиры не начал вламываться, вдруг Обратный Флэш любит комфорт. Обратный Флэш. Так гораздо проще называть его, можно практически забыть, что все это время им являлся Уэллс. Когда все успело стать таким запутанным. - Тебе нужно отдохнуть, - мягко произносит Кейтлин, входя в медицинский отсек. В ответ я только качаю головой с грустной улыбкой на губах. - После того, как найду Эдди. - Я пообещал Айрис. Пусть детектив и не вызывал у меня теплых чувств, пусть большую часть времени мне хотелось дать ему по лицу, на котором так часто красовалась эта дурацкая полуулыбка, пусть его приторная сладость и правильность вызывала у меня рвотные позывы. Но он делал Айрис счастливой. Я видел это, и ничего большего мне и не нужно было. Только чтобы она была счастлива. Поэтому я обязан его найти. И остается только надеяться и молиться всем существующим богам, чтобы он был жив.   
    В очень эгоистичной части себя я был рад, что Уэллс - Эобард, Реверсивный, как ему угодно - схватил Эдди, а не Айрис. Сейчас моя голова хоть немного ясно соображает, если бы это была Айрис, я бы к черту перевернул весь этот город и не присел, пока не нашел ее. Мне немного хотелось спать, но скорее из-за всех событий, произошедших вчера, хотелось забыться на пару часов и выпасть из гнетущей реальности, в которой пока что не предвиделось совершенно никаких просветов. У меня не было ни единой идеи, как разобраться с Уэллсом, он был быстрее, стоял на десятки шагов впереди, и при всем при этом мне было необходимо получить признание от него. Голова кругом. Я пытаюсь расставить приоритеты и заниматься тем, что важно в данный момент, вот только голову никак не выключишь, и мысли, настырно лезущие в голову, просто так не уйдут. Все настолько плохо, насколько даже сложно было представить. У меня немного болели ноги от интенсивного бега целую ночь. Закидываю их на кушетку и откидываюсь на подушку. Да, возможно, я мог бы отдохнуть пару часов. Глаза прикрываются сами собой. Даже мое усовершенствованное тело не могло справиться со всей горой проблем, свалившихся на плечи. У меня была команда. И без их помощи я бы уже сломался под тяжестью всего этого кошмара. 
    - Айрис? - шокировано выдыхаю я, мой голос звучит на целую октаву выше, а брови в искреннем удивлении ползут вверх, когда я слышу ее голос. Сначала мне кажется, что это сон, но затем я распахиваю глаза и вскакиваю, опуская ноги на землю. Все внутри меня сначала сжимается, а затем обрывается вниз, дыхание перехватывает, сердце застревает где-то в горле, и я чувствую каждый его удар. Нет. Нет, нет. Нетнетнетнетнет. Не сейчас, не так. Пожалуйста, пожалуйста, пожалуйста, черт возьми! На мгновение я даже зажмуриваюсь, чтобы проверить, нет ли у меня галлюцинаций от усталость или чего еще. Но когда я снова распахиваю глаза, моя лучшая подруга все еще стоит напротив меня. Моя лучшая подруга, от которой я практически целый год скрывал огромную часть своей жизни. Моя лучшая подруга, которой я больше всего на свете хотел рассказать о том, что со мной произошло. Моя лучшая подруга, на лице которой сейчас так ясно читается боль от предательства. - Это не то, что ты думаешь, - выпаливаю я, натягивая на свое лицо неубедительную улыбку. - Мы.. просто.. идем на карнавал? - моя попытка отшутиться или оправдать себя (я же не серьезно считал, что это прокатит, верно?) выглядит абсолютно жалко даже в моих глазах. Я тяжело вздыхаю и обреченно роняю голову на свои ладони. Сейчас самое ужасное время для подобного разговора. Эдди неизвестно где в неизвестно каком состоянии, Уэллс нас предал, после всего, что мы пережили вместе, я не могу поймать человека, убившего мою маму и выбить из него признание, чтобы освободить отца. В моем мозгу нет места для еще одной проблемы.
    Самое дурацкое, что в своей голове я обдумывал этот разговор миллионы раз. Все исходы, все возможные реплики, все возможные ее реакции. Я рассмотрел все варианты, я был готов, потому что рано или поздно такой момент должен был наступить. А сейчас, оторвав лицо от своих ладоней, я понимал, что в моей голове пустота. Вакуум. Ни единой фразы, ни единой придуманной мной реплики. А там была парочка очень хороших, поверьте мне. - Послушай, Айрис, я могу все объяснить, - встаю на ноги и медленно подхожу к девушке, выставив ладони вперед, словно показывая, что я не причиню ей вреда. Сердце все еще билось в груди как сумасшедшее. Я не мог потерять ее. Не таким вот нелепым образом. Не сейчас, когда больше всего мне нужна именно ее поддержка. Хотелось выть от отчаянья. Пусть это будет ужасным сном. Ну же, я заслужил хоть что-нибудь, хоть какую-нибудь милость от вселенной за свое супергеройство. Пожалуйста. - Пожалуйста, просто.. давай просто поговорим, хорошо? - Желание сбежать было очень сильным. Сослаться на то, что секунды Эдди могут таять быстрее, чем снежинки, попавшие в теплое помещение, и вернуться к этому разговору позже. Найти подходящие слова. А потом вернуться и объяснить ей абсолютно все, каждую деталь, рассказать о том, как я боюсь потерять ее, что подобный Реверсивному псих может навредить ей, что мы с Джо не сможем это пережить. Я не смогу это пережить. Что Флэш существует из-за нее и ради нее. На мгновение я закидываю голову назад и прикрываю глаза, чтобы сделать глубокий вдох. Умерить сердцебиение мне никак не удается, но мысли перестают в панике метаться в моей голове. - Все не так, как ты думаешь, я обещаю, - медленно снимаю свои перчатки, заглядывая в ее карие глаза, такие знакомые, такие родные. И у меня снова перехватывает дыхание. Кидаю перчатки на один из рабочих столов в Кортексе, затем делаю еще один небольшой шаг в сторону Айрис, пытаясь всем своим видом показать раскаяние, и очень неуверенно беру девушку за руку. Мне кажется, что или мои пальцы слегка подрагивают, или ее. Все внутри меня снова сжимается до размеров песчинки, а желудок словно наполняется острыми кусочками льда. Так сильно я не нервничал даже когда поступал в колледж. Если она сейчас развернется и уйдет, я потеряю ее. Это не может произойти. Не с нами. Айрис и Барри против всего мира, верно? Так все не может произойти. Сглатываю, выдыхаю и позволяю одному уголку губ приподняться в неловкой попытке ободряюще улыбнуться. - Пожалуйста, дай мне шанс, мне нужно так много тебе сказать, - я веду ее в наш так называемый спортивный зал, который занимает только одна моя беговая дорожка, и опускаюсь на выступ, на котором она стоит, а затем хлопаю по месту рядом с собой. Возможно, не самое комфортабельное место для подобных разговоров, но кого это волнует.

Очередной учебный год близился к концу. Кто-то из учеников уже осознавал это и старался взяться за голову, а кто-то одумается только на самом экзамене. И доказательством этого служила аудитория, напоминавшая своим видом место военных действий. А ведь доцент кафедры нежитеведения натравила на класс всего лишь двух зачарованных мертвяков. Но пока третьекурсники поняли, в чем подвох, половина кабинета уже превратилась в руины. К счастью, пострадавших не было (даже среди мертвяков) и хоть какие-то крупицы знаний в головах отложились. Теперь оставалось только привести аудиторию в первозданное состояние. Хорошо, что это Тибидохс, а не обычная школа после урока ОБЖ. Несколько простеньких заклинаний и вот уже ничто не напоминало о творившемся здесь хаосе. На сегодня все уроки были окончены, и можно было вздохнуть спокойно. По крайней мере, в плане преподавания. В остальном же Медузия жила по принципу «Покой нам только снится» — нужно было подготовить кабинет к завтрашним занятиям и продолжить наводить порядок в лаборантской. Все-таки на носу экзамены и понадобится много свободного места для подопытной нежити. Переносить клетки сейчас было рановато, но все же стоило проверить их целостность, ведь далеко не все существа и сущности, с которыми доведется встретиться на экзамене ученикам, будут для них безопасны. Отправляясь в подвал, доцент Горгонова не стала запирать кабинет, прекрасно зная, что мало кто в здравом уме и твердой памяти туда сунется в ее отсутствие (разве что старый «друг» Агух заглянет на огонек), а если это и случится — она быстро вычислит гостя.
В подвала замка как всегда было сыро, факелы чадили и отовсюду слышался скрежет и шорох нежить. Группка хмырей кинулась врассыпную при виде грозной преподавательницы, успев получить вдогонку парочку заклинаний на сладкое. Но больше никто не на глаза старался не попадаться, хотя там и тут периодически мелькали маленькие кривые тени и были слышны мерзкие скрипучие, хриплые и чуть рычащие голоса. Помещение, где хранились клетки, защищали заклинания, но извечные подвальные жители все равно умудрялись находить лазейки и пакостить. Вот и сейчас на стенах виднелись следы когтей и нецензурные надписи, адресованные прежде всего небезызвестному доценту. К счастью, серьезные повреждений в этот раз не было. Пара вырванных с петлями дверей была не в счет. Возвращаясь обратно, Меди не могла не отметить, что нежить ведет себя как-то подозрительно и излишне активно: ее стало больше в подвалах, собирается группами, а пару раз Годфрид докладывал о больших сборищах, но при этом старается вести себя тише воды, ниже травы. И это продолжалось уже несколько дней. Ничего хорошего все эти признаки не сулили. Если животные чувствовали приближающиеся природные катаклизмы, то эти существа были чувствительны в катастрофам и авариям другого характера — магического. И чего ждать на этот раз? Погруженная в свои мысли волшебница вздохнула. Хоть бы год спокойно пережить, без приключений и глобальных проблем.
Наконец она вернулась обратно в кабинет, по дороге шуганув еще парочку хмырей и одну кикиморку. К своему удивлению она обнаружила, что помещение в ее отсутствие вовсе не пустовала. У окна обнаружилась мужская фигура, скорее всего, кто-то из старшекурсников. Зайдя внутрь, Горгонова остановилась у двери, пытаясь понять, кто же был настолько смел, что вошел в аудиторию во внеурочное время и при отсутствии преподавателя. Она уже скрестила руки на груди и хотела сказать что-нибудь наглецу, как гость обернулся, и слова застряли у волшебницы в горле. Зрачки расширились и тут же сузились до тонкой полосочки. Меди слегка прищурилась. Перед ней стоял тот, кого она никак не ожидала увидеть. Увидеть живым. Только жив ли он был? И он ли это? Тот, кого чародейка видела перед собой, был безумно похож на Леопольда Гроттера, но он уже много лет как покинул этот мир. Мираж? Галлюцинация? Нет, она бы сразу раскусила. Нежить, принимающая человеческий облик? Есть несколько видов, но и их бы она распознала. Маг под чужой личиной? Нужен очень сильный артефакт или оборотное зелье, чтобы создать столь точную и натуральную копию. Но кто тогда хочет притвориться Гроттером, давно покоившимся с миром? И почему явился к ней? Ведь стоит обмолвиться парой фраз и она раскусит фальшивку. Не веря своим глазам и не зная, что думать, она все же спросила:
— Леопольд?

С этой точки открывается потрясающий вид на уже давно загнивающий город. Невольно поджимаю губы и морщу нос, втягивая в легкие затхлый воздух из приоткрытого окна. Закрываю глаза и чуть опускаю плечи, позволяя себе маленькую слабость. Я буквально кожей ощущаю страдание, боль, смерть - ничего не меняется из мира в мир. Этот мир находится на грани - и кто-то должен принять жесткое решение. Если этого не может сделать моя мужская версия этого мира - это сделаю я. Он считает, что его история трагична, вот только он никогда не был женщиной в мире, которым правят мужчины. Я укрепила свое положение в обществе кровью. Мне слишком рано пришлось повзрослеть. К сожалению, во всех смыслах. И взять в руки бразды правления семейным бизнесом.

Сложнее всего было бороться с "партнерами" отца, которые полагали, что девушка не справится с активами такой огромной корпорации, как Wayne ent. - мне очень понравилось затыкать их, а после и вовсе выкупать их долю. Мне принадлежал не только контрольный пакет акций, я была практически единоличной их владелицей. И не потеряла ни миллиона. Лишь выработанная годами выдержка помогала мне сохранить лицо, когда они приползали ко мне буквально на коленях. И я великодушно продавала им акции - увеличив цену в десять раз, приумножая свое состояние. Моя внешность всегда играла мне на руку - благодаря отцу же я получила отличное образование: меня обманывать - себе дороже. Зачастую, в самом прямом из смыслов. У семьи Уэйн всегда были лучшие юристы и адвокаты. А я варилась в этом "котле" с сознательного возраста. Никто не смеет переходить мне дорогу.

И с годами я лишь совершенствовала свои навыки. Сначала научилась без промаха стрелять и, соответственно, не расставалась с револьвером, потому что воспоминания о той роковой ночи не отпускали меня ни на минуту - я больше никому не позволю застать себя врасплох. Именно поэтому я стала ходить и на курсы восточных единоборств, выбрав наиболее близкое мне, которое ко всему прочему тренировало еще и скорость реакции. Но и этого мне оказалось мало - мое тело было несовершенным. Роль жертвы никогда меня не устраивала. И на помощь мне пришел искусственный интеллект, заранее запрограммированный, и образцы крови, добытые незаконно. Общество обязательно осудило бы меня, вот только мне плевать. Я сделала свой выбор.

Мой оглушающий крик глушился специальными экранами. Большую часть шрамов скрывала одежда. Первая треть экспериментов провалилась - мой организм отторгал чужую ДНК. При этом я не могла забросить свои обязанности защитницы Готэма. Так больно мне не было с момента смерти Сильвестра. Нельзя позволить моим врагам расслабиться. Только не сейчас. Мой город должен жить, раз уж я внутри умерла. Вот только все мои усилия оказались напрасны. Да, я убила короля атлантийцев, но в отместку они затопили мой город. Словно это не они изначально бросили мне вызов. Я больше не могла оставаться в тени. Они еще пожалеют, что бросили мне вызов. Не составило труда создать новую броню и новое имя. Бэтмен - этим миром все еще правят мужчины, позволю им такую иллюзию. Я взяла под контроль камеры наружного видеонаблюдения и также частоту, на которой общаются полицейские - я опережала их, как минимум, на три шага. Я стала карающим мечом Готэма, пока однажды не пришли Атлантийцы.

Я плохо помню последующие недели. Наиболее четким воспоминанием является смех. Оглушающий заразительный смех. И мой бэт-сигнал. Убийственная ирония, учитывая, что Джокер давным давно кормит собой рыб. Но тем не менее, я явилась. И ни капли не пожалела. Он/Я слаб. Это даже слишком просто. Но теперь игра приобретает оттенок личного. Я ухожу в тень, не позволяя никому отследить меня, разослав шпионов во все уголки этого мира. И пусть фигура морского царя меня заинтересовала, я не позволяю себе отвлекаться, пока картина полностью не будет у меня перед глазами. Почему именно этот мир оказался "главным"? Я не могу найти ответа.

Мой план был идеальным. Созданные мной "чудовища" знали свои роли и должны были лишь идеально их сыграть. К сожалению, не все справились с поставленной задачей. Мое сердце сжимается от одной только мысли, что я должна избавиться от одного из них. Лев подставил под удар всю операцию, провалился, попал под радар спецслужб - для меня он стал отыгранной картой. У меня просто нет выбора, я должна от него избавиться. Вот только проблема в том, что я не могу убить свое создание, просто не могу.

- Здравствуй, Химера, отлично выглядишь, - не сдерживаю самодовольной усмешки, окидывая фигуру девушки медленным оценивающим взглядом. Вот она, мое идеальное творение, моя идеальная Ева, в ней нет изъянов или недостатков, она создана по моему образу и подобию. Она не подведет. Она лучшее из моих созданий, самая идеальная и незаменимая.

- Ты знаешь, зачем ты здесь, - не спрашиваю, просто констатирую факт. Провал Немейского Льва оказался слишком громким, он ударил по всем нам, его несдержанность сыграла против него. И пусть они всего лишь возрожденные зомби, каким-то неведомым для меня образом, они сохранили привязанность и преданность прежним родственным узам. Судьба Льва уже была решена, мне было любопытно, что сейчас преобладает в Химере - преданность мне или память прошлой жизни. Как она поведет себя? Поворачиваюсь к своему отражению, искренне улыбаясь, она опасна, но я ее не боюсь - в ее генетический код встроена преданность мне. Она скорее умрет, чем убьет меня. Подхожу к столику, на котором уже стоит бутылка вина, даже не поднимая на нее взгляд. Беру в руки бутылку и делаю вид, что читаю этикетку, после насмешливо киваю и разливаю кроваво-красную жидкость по бокалам.

- Угощайся, - киваю в сторону бокала, а после вновь отхожу к панорамному окну в своем пентхаухсе, без страха подставляя ей спину. На губах замирает мягкая улыбка, когда я делаю первый глоток, на мгновение прикрывая глаза, перекатывая на языке терпкий вкус вина.

Это будет интересно.

С громким стоном_скрипом двигается годами застывший металл, нарушив удушающую тишину помещения. Детали от механизмов, призванных уничтожить человечество. Другие опасные артефакты, которые организация собирала в течение долгого времени. Бог знает, что еще хранилось в подземельях, в самом сердце ГИДРы. Каждая вещь в этом помещении потенциально опасна и важна. Но, пожалуй, важнее всего скипетр Локи — бога, прибывшего из далекого мира. Близнецам рассказывали о нем истории, про вторжение в Нью-Йорк и то, как могучие Мстители опять спасли положение. Именно этот артефакт и подарил Максимовым невероятной мощи силу, дал смысл жить дальше. Ими двигала месть, малейший шанс уничтожить того, кто уничтожил их жизни. Возможно, именно поэтому только они и выжили среди всех добровольцев. И разве могла ведьма сейчас удержаться от возможности проникнуть в голову к Железному человеку. И она увидела там именно то, что ожидала, она увидела там разрушение. Ванда не ошибается. Это не предрассудки напуганного ребенка. Он несет смерть. И он ответит за все свои грехи. Никто из них не мог предвидеть то, на что она способна. С пальцев срывается алый туман, проникающий в голову к мужчине. Девушка видит его насквозь, каждый момент его жизни, каждое принятое им решение. Она подталкивает его в нужном направлении, обостряет все его страхи, обнажает их. Она показывает ему будущее. Тони видит именно то, к чему движется. Ванда движением руки останавливает Пьетро, как только чувствует его приближение, внимательно наблюдая, вслушиваясь в мысли Тони Старка, человека, уничтожившего их жизнь, убившего их родителей. Она знает, видит больше, чем может представить любой человек на этой земле. Паззл наконец-то складывается в полноценную картинку. Дать им то, что они хотят сейчас, чтобы потом они сами разрушили себя. На губах непроизвольно появляется широкая улыбка. Тяжелое дыхание брата щекочет ей шею. Пьетро раздражается, он не понимает, но сестра чуть позже объяснит ему все. Да, им не нужно стараться, он самостоятельно себя уничтожит. Ведьма лишь показала Тони его будущее. Он несет с собой лишь смерть. И это то, чего ему никогда не исправить. Он убийца, и должен ответить за это.
Тони Старк поступает так, как считает правильным. Вот только именно это приведет Мстителей, и весь мир, к полному краху. Максимова откроет им на это глаза. Все должно в итоге встать на свои места. Она уже знает, как должна действовать.
Но сейчас им пора бежать, пока Мстители празднуют свою мнимую победу. Они еще нужны в другом месте.

Первый раз Ванда ошиблась, когда они доверились Альтрону. Но его слова были такими правильными, он говорил именно то, что они хотели услышать. Обещал помочь им. Его план был прост. Сначала достать какой-то редкий металл, а на самом деле основной целью они ставили именно уничтожение команды, которая обязательно явится, чтобы нести добро и справедливость. Свои добро и справедливость. Они четко следовали указаниям Альтрона, Ванде удалось вывести из строя всю команду. Все, кроме одного, попали под ее влияние. Она могла собой гордиться. Вот только отчего-то на душе было погано. Знать чужие секреты очень утомительно. Она не испытывала радости, не делала это ради удовольствия, причиняя боль другим, просто выполняла свою работу. На войне есть своя сторона и чужая, союзники и враги. Третьего не дано. И жертвы необходимы. О принятом ей решении Ванда пожалеет позже. Пока же они, как послушные марионетки, следуют за Альтроном. Он проникает в лабораторию Хелен Чо и с помощью скипетра Локи подчиняет себе женщину. Альтрон хочет создать себе новую, более совершенную, оболочку. И именно в этот момент его истинные мысли и помыслы открываются для Ванды. Она видит, чего добивается робот. Уничтожения всей человеческой расы, а не только Мстителей и Тони Старка. Их пути расходятся. Близнецы оказываются одни в незнакомом городе, даже больше, незнакомой стране, растерянные, не знающие, что делать и куда идти дальше. Пьетро украл для сестры яблоко, когда они увидели в новостях, что происходит по их вине. Взгляд глаза в глаза, молчаливый диалог. Что тут было думать? Это их долг. Они нашли без труда его цель, Везде, где бы не появлялись Мстители, их сопровождали разрушения. Но сейчас они были наименьшей из зол. И пока Пьетро убирал с дороги невинных людей, его сестра пыталась остановить поезд. Даже ее сил оказалось недостаточно, чтобы сделать это моментально. Инерция набравшего полную скорость состава оказалось не так просто преодолеть, но все же, она смогла. Десятки жизней были спасены. И это очень приятное чувство, стоит признать.
И хотя Капитан Америка олицетворял собой все, что там сильно ненавидели и с чем боролись близнецы, именно он из всех членов команды Мстителей, согласился дать им второй шанс. Доказать, что в принципе они не злые. Да, отчаявшиеся. Да, они выбрали не ту сторону, и то лишь потому, что Альтрон им лгал, притворялся, что он на их стороне. Что он преследует те же цели. Уничтожить Мстителей, дать возможность отомстить Старку. О, как же сильно брат и сестра этого желали. Но когда он показал свое истинное лицо, когда Ванда увидела то, чем станет его создание, его видение, они решили, что должны остановить робота любой ценой. В конце концов, ведь именно Максимова стала тем триггером, благодаря которому Тони Старк создал его. 
И именно Стиву Роджерсу, из всех, Ванда доверяла больше всех. Она видела сущности других, и даже могучий Тор, лучшее дитя Асгарда, в итоге оказался не тем героем, всего лишь еще одним сомневающимся в том, что они делают. Они прогнили до самых костей, а Ведьма просто показала им правду. К Стиву же испытывать ненависть не получалось. Ванда знала, что Капитан на самом деле похож на них гораздо больше, чем на своих друзей. Он тоже добровольно отдал себя науке, чтобы защитить свою страну, а в итоге потерял все, чем дорожил. Звучит похоже, правда? Возможно, поэтому он и доверился им, увидел у них в глазах то, что нашло отражение в его душе. Что-то сжалось в груди у Ведьмы, когда она вспомнила, через что заставила его пройти. Может быть совесть или жалость, но Стив старался поступать правильно, защищать людей любой ценой. В этом было его главное отличие от Старка. Роджерс ценил человеческую жизнь. И его понятие всеобщего блага сильно отличалось от понятий Железного Человека. Плюс одно очко Капитану.
Он приводит их в Башню Мстителей, к сосуду, который содержит самое мощное оружие в мире. И создание которого почти завершено.
Она не ожидает, что их примут с распростертыми объятиями, и если честно, очень сильно удивится, если все будет гладко. У Мстителей есть полное право ненавидеть близнецов и даже презирать их, но сейчас речь идет о существовании целой расы. Ванда готова наступить на горло своей гордости и сотрудничать с ними. Но они не готовы. Их ненависть столь ярка и сильна, что причиняет практически физическую боль телепату. Девушка чуть крепче сжимает пальцы брата, ощущая его поддержку и поддержку Капитана Америка.
— А кто ведает? Может быть она? — голос Брюса Бэннера, самого настоящего монстра в шкуре человека, который притворяется хорошим, буквально сочится ядом. Пьетро за ее спиной напрягается, но остается на месте. Брат всегда стремился ее защищать, но сейчас она заслужила это. И не собирается прятаться за его спиной.
— Я знаю, ты злишься... но оно угрожает всему человечеству, — Ванда решается и делает шаг вперед, ее плечи расправлены, а на лице искреннее сожаление, Максимова кивает на колыбель, охраняющую сон будущего тела Альтрона, — Мы хотим помочь. Мы можем помочь, — голосу звучит уверенно, как никогда. Оно должно быть уничтожено. Немедленно.

Голова гудит, левое плечо отдает неприятной, но не слишком сильной болью – похоже, на него пришелся удар. Последнее, что помнит Эми, это как такси, которое должно было доставить её в аэропорт, въезжает на мост, а после – крики, визг тормозов и удар, от которого девушку (а ведь не зря водитель просил пристегнуться!) отбрасывает в сторону, и она ненадолго теряет сознание, ударяясь о дверь. И когда Эми приходит в себя, первое, что она видит – тело водителя такси. Она еще не знает, что он мертв, и осторожно трясет его за плечо, надеясь привести мужчину в чувство.
-О Боже, - выдыхает она, когда голова таксиста безвольно наклоняется в сторону и в отражении зеркала заднего вида Понд замечает, что левая половина тела мужчины полностью в крови. Дрожащими руками девушка проверяет пульс на шее – его нет. Ему уже не помочь.
Перегнувшись через тело мужчины, Эми нажимает на кнопку открытия задних дверей – черт бы побрал эту автоматическую блокировку. Когда раздается характерный щелчок, Эми тут же выбирается наружу, где творился полный хаос: брошенные машины, некоторые из которых перевернуты, снующие туда-сюда люди, явно находящиеся в состоянии паники, а в небе зияла огромная устрашающая дыра, из которой в режиме нон-стоп вылетали странные существа. Девушка делает несколько шагов вперед, спотыкаясь о какие-то железки и брошенные впопыхах вещи: какие-то пакеты, сумки, и замирает, не понимая, что происходит – ведь недавно она садилась в такси, которое должно было отвезти её в аэропорт, и все было нормально. Когда это успело произойти?
В прошлый раз, когда Амелия уезжала из Америки, она, к собственной неудаче, попала на один рейс с мужчиной, задумавшим уронить самолет с высоты несколько тысяч метров на морское дно. Каким-то чудом Понд удалось предотвратить крушение, но события того дня до сих пор как в тумане, лишь периодически какие-то отрывки всплывают в памяти. Может быть, стоит распрощаться с навязчивой идеей посещать Америку так часто? А может, Судьба ей на что-то намекает?
В тот раз её и еще сотню людей спасло лишь чудо. Поможет ли оно ей теперь?
-Помогите! Она ранена! – Из оцепенения Амелию вырывает мужской голос, и она тут же начинает оглядываться в поисках кричавшего. Им оказался мужчина лет сорока на вид (хотя какое это имеет значение?), прижимающий какую-то тряпку к ноге девушки, сидящей у перевернутого на бок пикапа.
Тогда Эми и понимает – несмотря на то, что ни Доктора, способного решить буквально любую проблему, ни ТАРДИС, перемещение на которой в прошлое могло если не предотвратить все это, то хотя бы спасти всех невинных людей, ни даже Ривер или Рори нет рядом, она может помочь этим людям. Может.
-Стойте! – Тормозит она паренька, в панике мечущегося от одной машины к другой, то ли ища кого-то, то ли просто от безысходности. В двух словах девушка объясняет парню, что этим людям требуется помощь, и тот, слишком часто кивая, соглашается и помогает увести раненую девушку с моста.
Через какое-то время она будет трястись, запоздало испытывая чувство страха, но сейчас она помогает напуганным людям, словно бы сама хоть немного понимает причины происходящего. Амелия уверенным голосом велит им уходить с моста, указывает в сторону виднеющихся вдалеке полицейских машин, надеясь, что офицеры действительно там и готовы помочь простым людям.
Теперь-то она замечает мужчину, сражающегося с теми странными штуками, вторгнувшимися в Вашингтон. Этот человек раскидывал жестяных противников в разные стороны, словно бы щит в его руках был мячом для боулинга, а они – кеглями, и Эми непременно бы засмотрелась на сие зрелище, если бы не раздался жуткий и слишком громкий звук, явно не сулящий ничего хорошего.
Она оборачивается, и видит, как в сторону моста несется огромное длинное нечто, выглядящее как червяк в доспехах – что, безусловно, повеселило бы Эми в любой другой ситуации. Сейчас же девушка оглядывает мост, понимая, что людей осталось еще слишком много – всем не спастись, и тут она замечает, как тот мужчина с щитом помогает эвакуироваться оставшимся на мосту людям, что-то крича им, в то время как нечто из космоса подплывает все ближе и ближе к мосту: вот с треском рвутся тросы, удерживающие мост, вот обрушается бетон и многочисленные автомобили один за другим скатываются в образовавшуюся пропасть и находят свой покой на дне морском, а вот одна из машин, помешавшая проложенному червячком маршруту, отлетает в сторону, и Эми чудом не приминает под собой железяка, весящая как минимум три с половиной тонны.
Как бы велико ни было желание остаться в этом укромном уголке между упавшим кверху пузом минивэном и перилами моста, отделяющими проезжую часть от тротуара, Эми понимала, что оставаться на мосту слишком опасно, тем более, когда огромный червяк ползет (плывет? летит?) на мост. А не с целью ли полакомиться свежим человеческим мясом? – мысленно содрогается она и спешит скорее выбраться в безопасное место – если такое, конечно, осталось в городе. И стоило ей выбраться из-под завала, как твердая земля под ней проваливается, и Эми с криком падает вниз.
Кричать, как и падать, пришлось недолго. Тот самый мужчина, отважно рубящий врагов, ловит её, не давая упасть вниз и проверить температуру водички. Прикрывая глаза и делая вдох, она цепляется за мужчину так крепко, как только может – Эми понимает, что опоздай он на пару секунд, она бы сейчас плескалась в холодной воде или её придавило бы тяжеленой машиной, вместе с которой она и пошла бы на дно.
-С меня бутылка пива, - говорит мужчина, и Амелия сначала думает, что он обращается к ней и уже собирается возмутиться как в такой ситуации вообще можно думать о пиве, как замечает крохотный наушник у него в ухе. Значит, он здесь не один? Значит, есть кому защитить всех этих людей? – Стивен Роджерс, очень рад познакомиться. – А теперь это явно обращено к ней.
-Эми Понд, - представляется она, когда мужчина – Стивен – вытаскивает её наружу и ставит на твердую землю, не планирующую осыпаться у неё под ногами. – Спасибо больше, Стивен.
Что же, удача сегодня, определенно, на её стороне.

***
Три дня спустя Эми чувствует себя гораздо лучше: плечо, которым она неудачно ударилась в машине и за которое её поймал Стивен, уже практически не болело, а мысли, похоже, даже не стоит приводить в порядок – все само каким-то чудесным образом расползлось по полочкам, а репортажи, показанные по новостным каналам раз, наверное, двести, подвели окончательную черту. Все хорошо, что хорошо кончается?

Доктор в очередной раз не дает ей скучать, неожиданно врываясь в её жизнь и утаскивая на очередную авантюру – а как еще назвать все их путешествия, заканчивающиеся чем-то непредсказуемым и, разумеется, опасным? И вопреки всем законам логики, Доктор решает отправиться в, кто бы мог подумать, Америку! И стоило ТАРДИС приземлиться, как мужчина выбегает из машины времени, попросив Эми остаться на пару минут внутри и подождать его – якобы, он ненадолго.
Проходит пять минут, десять, пятнадцать, а Доктор все никак не возвращается, и тогда Понд (а когда она четко следовала плану? да и плана же, как такового, нет, верно?) приоткрывает дверь и выглядывает наружу. Все как обычно: небоскребы, вечно спешащие куда-то люди, многочисленные желтые такси, одно из которых так и не довезло Эми до аэропорта. Она оглядывает взглядом небольшую площадь, на которую Доктор приземлил ТАРДИС, и тут её взгляд зацепляется за мужчину.
Не может быть! С первого раза Амелия его и не узнала, но это явно был тот самый Стивен Роджерс, не давший ей искупаться в холодной воде пару дней назад. Проверив в кармане наличие ключа от машины времени, Понд уверенным шагом направляется к мужчине:
-Стивен Роджерс? Нелегко узнать Вас не в той странной одежде. И без щита.
Интересно, а запомнил ли он девушку, которую спас пару дней назад?

— ICE NINE KILLS — FREAK FLAG —
Однажды отец продал свою дочь; и король бы убил её, и король бы сделал с ней страшное — так всё и было, пока не пришёл он.

Отдалённые звуки сирен, тихий шум вентилятора — она лежит на постели в том, в чём и пришла — он рассматривает прикроватную тумбу с остатками завтрака: крепкий кофе без молока и упаковка кремовых пирожных-ассорти.

Он знает, он пробовал — ему нравятся те, что белые.

Чёрно-лунно-золотой мир — из её окна так хорошо видно Кассипею.

Созвездие-дева, привязанная к стулу, нет, всё же зубы позабытого бога — младые блеют, дети предчувствуют пиршество — он давно задолжал их матери.

Быть может — и монетка (жалкий пенни) делает полный оборот — быть может сегодня у него получиться; с улыбкой на ноющих губах, с искрами в тлеющих глазах он рассчитается с долгом.

Монетка между пальцев, монетка в ладони, монетка в кармане; этой дождливой ночью Петра просыпается первой.

Под подушкой она прячет ствол — подарок и напутствие хорошего-плохого копа Бобби — он знает о них всё; к сорокам четырём годам (уже через год) у него обнаружат рак, он не выживет — Петра будет думать о нём всё реже.

Ведь всё её мысли только о Уилле — детская любовь, какая она на вкус?— и о странном человеке в свитере, о человеке с улыбкой чеширского кота, в которого она выстрелила дважды; два выстрела — и оба на поражение.

Две дырки в кашемире — весна нынче запаздывает.

Звук возводимого курка кажется громче пушечной канонады; Петра напугана и растрепана — малышка-коп, играющая роль наёмного убийцы — тёмные волосы заплетены в небрежную косу, будто набегу.

Он всматривается, он усмехается —  пистолет она опускает совсем неуверенно.

— Как ты… как ты здесь оказался? — вполне понятный вопрос; ключей у него нет, по правде говоря, нет ничего, кроме пенни и серебряной зажигалки в кармане — но вот он здесь, в захолустье Треугольника, в съёмной квартире на десятом этаже. Обои почти обтёрлись, местами слезли, и всё же…

Он знает, что на фоне этих обоев она убила своего отца.

Он знает о ней всё; знать — это его работа.

— Ты забыла запереть окно. — говорит он честно, открыто; стоит себе у подоконника в кашемировом свитере с двумя пулевыми отверстиями  и лукаво так, с прищуром посматривает то на на неё, то на гнилую Луну за окном — червивую, склизкую, точно шляпку старого гриба.

Она больше не выглядит удивлённой — она напугана до дрожащих губ.

— Что ты такое? — когда он приближается, стройный, поджарый, в чёрном кашемире на голое тело, она в ужасе отстраняется; он придвигает стул и садится совсем рядом с кроватью — ноги раздвинуты чуть шире чем она привыкла.

Странно, что она не спросила об этом раньше.

Он улыбается — маняще, почти снисходительно — её дыхание учащается.

— Я предпочитаю считать себя личностью. Впрочем, валяй… — он откидывается на спинку стула и вздыхает, тихо, но с придыханием; он знает как сейчас выглядит в её глазах: — … я не обижаюсь. Сборщики урожая редко обзаводятся толпой почитателей.

Она молчит, рассматривает его так долго, что любому — но не ему — стало бы не по себе.

Симпатичная, ещё совсем юная; если бы не работа, если бы она не была его долгожданным, очередным вложением, быть может…

Янтарные, с отблесками пламени, глаза бизнесмена и серовато-напуганные глаза кошки, угодивший в добровольный капкан.

— Кастилло убьёт Уилла? — она не ждёт его ответа, ответ давно лежит на поверхности; монетка в его руках снова переворачивается и падает в раскрытую ладонь.

Мгновение — и её пальцы, длинные, дрожащие, изящные, обхватывают его запястье.

Монетка в кулаке, монетка под замком — подумать только, она первая, кто не побоялась к нему прикоснуться.

— Петра, я не спасаю людей. Ни от Кровавого Торгаша, ни от призраков собственного прошлого… — он помнит, он видел, словно был там; как раз за разом (сколько их было?) она вонзала в тело своего опекуна нож — он визжал как свинья с пакетом дури в руке; как схватила рюкзак и убежала прочь, оставив всё — даже первую любовь. Как слонялась по улицам, как скручивала колёса и питалась остатками с чужих столов.

А теперь она здесь — молит его спасти того самого мальчишку, которого однажды уже бросила.

Она готова на всё; следующим утром он вновь и вновь убьёт для неё — и сейчас, сидя на этом засаленном стуле, переплетая их пальцы, их сделку он почти чувствую вырванной сердце из чужой груди.

— Но на Румпельштильцхена ты тоже не похож. — он в тысячу раз хуже; её взгляд полон несбыточных надежд: на счастливое будущее, она Уилла — он думает, сказать ли ей, что у них родится девочка? Нет, не нужно — она уже знает, что у этой сказки не может быть счастливого конца.

Злой карлик не спасает принцесс добра ради.

Она забудет, она его обязательно забудет; он уверенно встаёт, он высвобождается и направляется к открытому окну — она должна забыть его, чтобы жить дальше.

— На что ты готова пойти, чтобы спасти Уилла? — у самого окна он останавливается; улыбка уже не кажется такой довольной — он почти печален, почти уверен в том, что это конец. Кастилло умрёт, сгорит и Феретти — через год он вновь сядет на засаленный, пусть и другой стул. Через год он вновь посмотрит в эти глаза, в эти прекрасные серые глаза полные от слёз.

Он знает, что даже на последнем месяце беременности она не будет тучной.

— На всё. Я дам тебе всё, что ты захочешь. — без страха, без упрёка; другого он и не ожидал.

Он примирительно прикроет глаза и вздохнёт — кончики губ чуть тронет усмешка; нечеловеческая, совсем не добрая. То, что связало их — сильнее любого желания.

«Кастилло за тебя ещё отсыплет»

Каждая сделка — это поцелуй; как штамп, как его личная подпись — через год он стоит перед крошечным деревенским домиком. Солнечные очки на голове, тёмные брюки, тёмная рубашка — работа у него такая, хмурая.

Совсем невесёлая.

Эти моменты он ненавидит поболее других: тихий стук в дверь, переступит с ноги на ногу, задумчиво осмотрит небольшой садик — Уилл откроет в тот самый момент, когда он почти проникся этим местом.

Всего лишь Сборщик долгов, не_карлик-Румпельштильцхен.

Глазка у них нет — что попишешь, семья совсем молодая — при виде его фигуры Уилл не может сдержать ужаса. Оступится, перекрестится; салатник падает из его рук и разбивается на крупные осколки. Он не винит его, нет, ни капельки — его и правда стоит бояться.

Ненавидеть его кажется таким правильным, таким… человечным.

— Время пришло. — он бы улыбнулся, он бы протянул руку — привет Уилл, отлично выглядишь! — но он в этом бизнесе уже не первый год; никто не любит коллекторов, никто не рад их возвращению — особенно если ему не нужды деньги.

Он здесь за её душой.

Петра, моя милая Петра.

Они оставили всё: отбросили сожалению, выкинули пистолеты и наслаждались друг другом, только друг другом — какого это? Он не знает, он никогда не был по-настоящему счастлив; когда Уилл приглашает его на кухню — предлагает виски, и он улыбается, и он соглашается — Петра ещё не вернулась с рынка.

Всё это лишь фальшь — делая первый янтарный глоток он видит, что сомнений, что надежд в глазах будущего отца не осталось. Лишь решимость, лишь застывшая маска их страха и боли.

Открытая дверь — бутылка молока разбивается вдребезги; он смотрит, как белая жидкость растекается по деревянному полу — её жизнь разрушена — этот день изменит всё.

Нет, не этот, моя милая Петра — ты всё решила ещё год назад.

— Пожалуйста… — ему почти больно, ему почти грустно; он качает головой, заставляя её схватиться за живот и умолкнуть — Уилл ещё не знает, что она ждёт ребёнка.

Но он знает всё.

— Мне жаль, Петра, но такие долги не прощаются. — чистая правда; ему совсем не нравится эта работа, но он должен, он обязан играть эту гнусную роль — демон перекрёстков, чудовище и монстр, исполнитель желаний.

Младые всё ещё блеют — в углах, на магистралях его изуродованного, его мёртвого подсознания.

Уилл просит всего минутку — высокий и худощавый парень с добрыми глазами; уже в дверях он наблюдает, как нежно он целует её губы, как стирает её слёзы — в такие моменты он не понимает, в такие моменты он по-настоящему завидует — печаль давит горло, очки сдавливают виски.

— … Всё будет хорошо, милая, я обещаю. — так больно дышать, странные мысли, словно черви, роятся в моей голове. Воспоминания?

—… Ты — единственный, кого я любила и всегда буду любить. — его прошибает озноб, эти слова ничего не значат — он не помнит ничего, не может вспомнить, как бы не хотел; но как же знакомо… как же, чёрт возьми, больно дышать.

Они плачут, мы плачем — мир разбивается вдребезги.

Уилл стоит рядом с ним, тянет руку к входной двери; принцесса видит, принцесса понимает, что произошло — она кричит, но ноги словно прилипли к полу.

Добровольная жертва, его последняя жертва.

Грустный конец в этой несчастливой сказке.

Румпельштильцхен победил, он всегда побеждает.

Он выходит — весь в чёрном, очки вновь скроют глаза; прощай, моя милая Петра, прощай и ты, малышка — будущее расплывчато и непостоянно — ты назовёшь её Сюзанна или Эбигейл? Выходя, даже он этого не знает — Уилл решительно шагнёт за ним следом.

— Нет, Уилл! — она побежит, она с силой распахнёт дверь; жаль, никого уже не будет.

Только крошечный садик и подъездная дорога — ни следов, ни голосов, ни души.

И никого, кого можно оплакать.

— FAUN — HORST DU DIE TROMMELN —

«…» Капли воды, что слёзы — я помню, как его руки немного дрожали; он — всего лишь солдат, всего лишь не съеденный временем мертвец, забытый бог, не знающий слов любви; быть может, в последний раз его губы касаются влажных щёк и стирают капли, что слёзы.

Я помню их, вспоминаю всё чаще — быть может сегодня мы видимся в последний раз.

Ты слышишь, дверь вот-вот захлопнется — и не останется ни души.

Он вытирает кожу насухо, растирает мои плечи махровым полотенцем — белый на бежевом фарфоре — а я не могу оторвать глаз, не могу не поцеловать, не замереть на мысочках — даже косточки на ключицах разукрашены синим.

Всё скоро закончится — огонь однажды догорит, солнце однажды погаснет.

Синяки на бёдрах ещё болят — отпечатки его пальцев — я вспоминаю, как была принцессой, как была душой полыни и ряски, Зелёной феей — прекрасной Банши, королевой и богиней старого сердца друида; я был богом, я была богиней.

Повертеться перед зеркалом, улыбнуться самой себе — он коснётся тёмных пятен на коже, сотрёт их нежно — точно чернильные следы. Я вздохну — так сильно затянет корсет, он вздохнёт — так нежно я застегну пуговицы его рубашки.

Ритм-секция наших душ.

Штыки на плечах, куртка-косуха — рыжие кудри и то знакомое, искажённое от ярости лицо — одно заклинание перед её появлением в кафе, один волосок в моих руках. В гневе я страшнее и коварнее всех ведьм. Три пузырька, наполненные травами — я высыпаю их в себя целиком, съедаю и её волосы; рыжие, кудрявые, настоящие.

Трижды произношу ненавистное имя, трижды прикасаюсь к волосам, к собственным губам — ты будешь моим, только моим.

Я — это она; богиня охоты, богиня клубничного смузи; я — сама Флидас.

В чёрной коже и платье в пол; декольте такое глубоко, что кончается у самого пупка.

Быть может, это и привлекло гостей, как привлекло ошарашенного водителя — бриллиантовая серёжка тускло поблёскивает в ноздре.

Подчинения мне недостаточно.

Он ведёт меня под руку — пусть я и она, пусть и должна вызывать лишь ярость — я улыбаюсь, чуть лукаво; праздник в самом разгаре. Клятвы отданы, жених и невеста, нет, вновь муж и жена встречают почти ошалело — в лесу, специально очищенном перед праздником, никто не рад нас видеть.

Браслет призывно поблёскивает на моей руке.

Невидимый меч спрятан за спиной; кельтская магия, ничего большего.

Идунн кажется растерянной; я одна украшена как цветок смерти — рыжий на чёрном.

— Веди себя как можно более неестественно. Они должны поверить, что ты под заклятьем и не причастен к тому, что случится. — что обязательно случится, ты знаешь; я готова на всё, костьми лечь, но заставить его заплатить; странно, но Хеймдалля нигде не видно.

Я говорю тихо, лукаво улыбаюсь; ещё немного, и Скади поймёт, чью роль я играю.

Мне нужно найти Хеймдалля, я должна его найти прежде, чем случится непоправимое — от съеденных трав, от переизбытка заклинаний меня мутит — плохой знак.

— Ты его видишь? — нельзя его упустить, я нервничаю; меч неприятно оттягивает спину под курткой; меня бесит взгляд, с которым Браги рассматривает меня, нет, моё декольте.

Соски едва прикрыты — куртка в штыках распахнута настежь.

Эхо желаний и удовлетворения; от него чуть пахнет водкой и медовым, подгоревшим тостом — моим запахом; я чувствую оттенок гвоздики и полыни, сухой вечноцвет навевает тяжёлые, но совсем свежие воспоминания — Браги, как заворожённый, всё ещё рассматривает нас.

— Кажется я знаю, на кого сегодня будет передёргивать наш старый-добрый идиот Браги. — усмешка, не больше; я проводу рукой по его груди, я улыбаюсь; всё правильно, всё так как и должно быть. Пусть и в последний раз, пусть всё брошено на кон — голоса из леса взывают ко мне.

Я осматриваюсь в последний раз; два чёрные тени среди празднества.

— Красный идёт тебе куда больше, чем ты думаешь. — я лукаво улыбаюсь и переплетаю наши пальцы, Скади, кажется, постоянно отвлекается на наши фигуры (или на тёмный вал, вздымающийся надо мной?).

Пусть так — чтобы подразнить её, я оттягиваю высокий ворот острыми ноготками и оставляю яркий засос; на каблуках даже не приходиться тянуться.

— Потанцуй со мной. Пусть все знают, кто король и королева этого вечера. — на мгновений зелена глаз сменяется янтарём  — ведьма, чьи щёки розовеют, глаза сверкаю, как гаснущие звёзды. Никто не может устоять — сколько во мне тепла, протяни руки, протяни и узнаешь как горячи едва тлеющие угли первозданного горнила.

Всего одна ночь полная тайн и признаний; единение душ, моя милая Петра, теперь я понимаю.

Я увлекаю, я тяну за собой — я ведь ведьма, которая похитила тебя, твоё имя — охмурившая, покорившая чужого бога в день простой слабость. В день человеческой боли и смятения — твой лучший друг, твой брат бросил тебя?

Тебе не нужен никто, кроме меня.

Я смотрю на тебя и вижу совсем другого; словно даже на острие ножа ты превращаешься в кого-то в тысячу раз лучше. Тебе ведь нравится, тебе почти интересно? Мы примерили маски, которые уже не сможем снять.

Грубоватый мужчина с проседью в волосах со старомодной косой и рыжий, почти расплывающийся в толпе чертёнок в чёрном; жрица дракона, мать крови и танец, похожий на охоту.

Я танцую, брага и вино льётся рекой; я перехватываю у официанта крошечное печенье с серебристого подноса — вкус сыра и специй наполняет рот; я такое просто обожаю.

Голодно, почти жадно облизываю остатки-крошки с пальцев — чёрный лак на острых когтях будто впитал в себя бездну.

Это и есть свобода? От спутанных волос до пряжек-штыков на туфлях — подол украшен россыпью бриллиантов; платье, стоящее дороже жизни всевидящего. Ну где же ты?

Здесь настоящая жизнь; звуки пианино, гитар, громче, быстрее — или это всего лишь кровь отбивает свой ритм в моей голове? Мой смех звучит как льющееся из бутылки вино; весь в чёрном, он держит меня в руках и губы растягиваются в улыбке — зубы такие белые, губы такие манящие.

Ну где же ты, неуклюжий, всевидящий, всеслышащий медведь? Музыка давно срывается на свист.

Я танцую, я облизываю пальцы на которых давно не осталось даже привкуса сыра и специй — этот вечер, разгорячённая вином и водкой кровь.

Где же ты? Выходи — я почти в нетерпении.

С этой точки открывается потрясающий вид на уже давно загнивающий город. Невольно поджимаю губы и морщу нос, втягивая в легкие затхлый воздух из приоткрытого окна. Закрываю глаза и чуть опускаю плечи, позволяя себе маленькую слабость. Я буквально кожей ощущаю страдание, боль, смерть — ничего не меняется из мира в мир. Этот мир находится на грани — и кто-то должен принять жесткое решение. Если этого не может сделать моя мужская версия этого мира — это сделаю я. Он считает, что его история трагична, вот только он никогда не был женщиной в мире, которым правят мужчины. Я укрепила свое положение в обществе кровью. Мне слишком рано пришлось повзрослеть. К сожалению, во всех смыслах. И взять в руки бразды правления семейным бизнесом.

Сложнее всего было бороться с "партнерами" отца, которые полагали, что девушка не справится с активами такой огромной корпорации, как Wayne ent. — мне очень понравилось затыкать их, а после и вовсе выкупать их долю. Мне принадлежал не только контрольный пакет акций, я была практически единоличной их владелицей. И не потеряла ни миллиона. Лишь выработанная годами выдержка помогала мне сохранить лицо, когда они приползали ко мне буквально на коленях. И я великодушно продавала им акции — увеличив цену в десять раз, приумножая свое состояние. Моя внешность всегда играла мне на руку — благодаря отцу же я получила отличное образование: меня обманывать — себе дороже. Зачастую, в самом прямом из смыслов. У семьи Уэйн всегда были лучшие юристы и адвокаты. А я варилась в этом "котле" с сознательного возраста. Никто не смеет переходить мне дорогу.

И с годами я лишь совершенствовала свои навыки. Сначала научилась без промаха стрелять и, соответственно, не расставалась с револьвером, потому что воспоминания о той роковой ночи не отпускали меня ни на минуту — я больше никому не позволю застать себя врасплох. Именно поэтому я стала ходить и на курсы восточных единоборств, выбрав наиболее близкое мне, которое ко всему прочему тренировало еще и скорость реакции. Но и этого мне оказалось мало — мое тело было несовершенным. Роль жертвы никогда меня не устраивала. И на помощь мне пришел искусственный интеллект, заранее запрограммированный, и образцы крови, добытые незаконно. Общество обязательно осудило бы меня, вот только мне плевать. Я сделала свой выбор.

Мой оглушающий крик глушился специальными экранами. Большую часть шрамов скрывала одежда. Первая треть экспериментов провалилась — мой организм отторгал чужую ДНК. При этом я не могла забросить свои обязанности защитницы Готэма. Так больно мне не было с момента смерти Сильвестра. Нельзя позволить моим врагам расслабиться. Только не сейчас. Мой город должен жить, раз уж я внутри умерла. Вот только все мои усилия оказались напрасны. Да, я убила короля атлантийцев, но в отместку они затопили мой город. Словно это не они изначально бросили мне вызов. Я больше не могла оставаться в тени. Они еще пожалеют, что бросили мне вызов. Не составило труда создать новую броню и новое имя. Бэтмен — этим миром все еще правят мужчины, позволю им такую иллюзию. Я взяла под контроль камеры наружного видеонаблюдения и также частоту, на которой общаются полицейские — я опережала их, как минимум, на три шага. Я стала карающим мечом Готэма, пока однажды не пришли Атлантийцы.

Я плохо помню последующие недели. Наиболее четким воспоминанием является смех. Оглушающий заразительный смех. И мой бэт-сигнал. Убийственная ирония, учитывая, что Джокер давным давно кормит собой рыб. Но тем не менее, я явилась. И ни капли не пожалела. Он/Я слаб. Это даже слишком просто. Но теперь игра приобретает оттенок личного. Я ухожу в тень, не позволяя никому отследить меня, разослав шпионов во все уголки этого мира. И пусть фигура морского царя меня заинтересовала, я не позволяю себе отвлекаться, пока картина полностью не будет у меня перед глазами. Почему именно этот мир оказался "главным"? Я не могу найти ответа.

Мой план был идеальным. Созданные мной "чудовища" знали свои роли и должны были лишь идеально их сыграть. К сожалению, не все справились с поставленной задачей. Мое сердце сжимается от одной только мысли, что я должна избавиться от одного из них. Лев подставил под удар всю операцию, провалился, попал под радар спецслужб — для меня он стал отыгранной картой. У меня просто нет выбора, я должна от него избавиться. Вот только проблема в том, что я не могу убить свое создание, просто не могу.

— Здравствуй, Химера, отлично выглядишь, — не сдерживаю самодовольной усмешки, окидывая фигуру девушки медленным оценивающим взглядом. Вот она, мое идеальное творение, моя идеальная Ева, в ней нет изъянов или недостатков, она создана по моему образу и подобию. Она не подведет. Она лучшее из моих созданий, самая идеальная и незаменимая.

— Ты знаешь, зачем ты здесь, — не спрашиваю, просто констатирую факт. Провал Немейского Льва оказался слишком громким, он ударил по всем нам, его несдержанность сыграла против него. И пусть они всего лишь возрожденные зомби, каким-то неведомым для меня образом, они сохранили привязанность и преданность прежним родственным узам. Судьба Льва уже была решена, мне было любопытно, что сейчас преобладает в Химере — преданность мне или память прошлой жизни. Как она поведет себя? Поворачиваюсь к своему отражению, искренне улыбаясь, она опасна, но я ее не боюсь — в ее генетический код встроена преданность мне. Она скорее умрет, чем убьет меня. Подхожу к столику, на котором уже стоит бутылка вина, даже не поднимая на нее взгляд. Беру в руки бутылку и делаю вид, что читаю этикетку, после насмешливо киваю и разливаю кроваво-красную жидкость по бокалам.

— Угощайся, — киваю в сторону бокала, а после вновь отхожу к панорамному окну в своем пентхаухсе, без страха подставляя ей спину. На губах замирает мягкая улыбка, когда я делаю первый глоток, на мгновение прикрывая глаза, перекатывая на языке терпкий вкус вина.

Это будет интересно.

Никто из живущих на свете и знающих о том, как умирать, не отказался бы от второго шанса. Нет никаких рассуждений о добре и зле, о морально-этической стороне или вовсе о том, что в этом мире правильно. Каждый, сколько бы этого не отрицал, хочет жить. И даже чудовища, подобные нам, рожденные от Тифона и Ехидны, не были никогда исключением. Мы несли собою смерть, но более всего любили жизнь. Которую у каждого из нас неоправданно жестоко забрали.

Никто не любит, когда на него открывают охоту, просто потому, что он есть. Да, мы не были беззащитными оленятами под стрелами убийц, но поплатились, каждый из нас, за факт своего рождения. Да, не были может быть безгрешны, но разве все эти так называемые герои Эллады, были так уж святы? Каждый из нас, моих братьев, сестёр и детей, был шансом увековичить своё имя в истории. Это ли не повод жаждать мести?

Никто из них, конечно же, уже не жив. Дети Богов и приравненные к ним уроды, уже давно почили, много сотен лет назад. Кто - то, хвала нашей матери, в страшных мучениях, от голода, жажды и яда, а кому-то повезло больше и ему был проложен путь на Олимп. Мне не отомстить красавцу Беллерофонту за свою мучительную смерть, прошло слишком много времени. И всё же,  я могу утолить свою жажду мести в другом. Почему бы не уничтожать тех, кто похож на него?

Да-да, Боги в двадцать первом веке не раздают заданий, а люди не отправляются в героические походы, стремясь зарекомендовать себя в их глазах. Не осталось чудовищ, в истинном их появлении, подобным нам. Да и не слишком много найдется идиотов, способных провести в изнуряющем походе двадцать лет, чтобы добыть одну шкуру. И всё же, продолжение их, жалкое подобие, как сказала мне Брайс, здесь осталось. Только вместо мечей и стрел куда более усовершенствованные игрушки  и крутые костюмы. Во всём остальном же тоже самое. Безумцы возомнили себя спасителями и решили, что им выбирать, кого казнить, а кого спасать. Это ли не повод отыграться за ужасное прошлое?

К тому же, это нужно моей создательнице. Она сотворила меня вновь, вернув к жизни и указав истинный путь. Да,я была подчинена её приказам и желаниям, не имея возможности сопротивляться. Но это ли не малая цена за то,что она даровала мне, вернув к жизни?

Я всегда являюсь по её вызову сразу, ей не приходится меня ждать. Последняя из созданных ею творений, я лучше прочих понимала, в чём заключается наша задача. И готова была жизнь положить, снова, для того чтобы исполнить всё, что требовалось Брайс. Тем более, мне была известна её история и ужасы, через которые ей пришлось пройти. И это каждый раз всё больше разжигало во мне злости по отношению к её врагам. К тем, к кому она пришла в этот мир, создав нас. Никто из нас, воссозданных ею древних чудовищ, не должен был её подвести.

И всё же, Немейский Лев сделал это. Трудно понять, чем он думал, когда совершал то, что было запрещено категорически. Сотню раз я говорила остановиться ему - развлекаться осторожнее, не привлекая к себе внимания. Ошибка одного могла стоить жизни всем нам, включая Брайс, пусть последнюю и было убить гораздо тяжелее. Он был мой сын. Вызывавший ярость.

- Благодарю. Подхватываю бокал с вином, делая неторопливый глоток. Люблю этот напиток больше прочих из-за схожести с кровью. Крепкий алкоголь - возможно, нужно было много его для того, чтобы затуманить мой разум. Но вино всё же оставалось в приоритете. После другой драгоценной алой жидкости, конечно же.

И безусловно,мне прекрасно известно, для чего Брайс меня вызвала. Она была строга настолько же, насколько и прекрасна - у неё не было выбора. А Лев, словно самоуверенный юнец, подвёл её, поставив под угрозу абсолютно всё, что мы делали в последние пол года. И всё из-за одной среднестатистической девки. И всё из-за его любви к развлечениям. Мне не довелось его встретить до того, как создательница сказала явиться к ней. А жаль.

- Мне безусловно известно, зачем я здесь. Глупо играть  в незнание и делать удивлённый вид,  словно всё узнаю впервые. Я слишком уважала Брайс для того, чтобы оскорблять её подобным наигранным поведением. К тому же, фальш подобных моих заявлений сочилась бы насквозь. Мы с Мантикорой всегда знали, что происходило в рядах солдатов моей создательницы. И должны были нести за них солидарную ответственность.

- Мне не довелось ещё пока встретить его, он не вернулся. Но будет жестоко наказан сразу же, лишь только тень его мелькнёт на горизонте. Мантикора сказал, что займётся им лично.  Я помогу. Нам не нужно называть имён для того, чтобы понимать, о ком именно идёт речь. Вариантов тут быть не может, Лишь один из нас оказался глуп и самоуверен настолько, чтобы подставить Брайс, в угоду своим развлечениям. Не намеренно, это точно. Никто из нас не был способен предать её. Но по глупости, отнюдь не внесённой в его генетический код. Оставшейся с тех времен вероятно, былых.

К тому же, он - мой сын. Не в этом веке, мы оба были воссозданы благодаря мисс Уэйн. И всё же, эта память, как и чувства, тоже остались при нас. И от того считаю, что меня он подвёл больше прочих. Я - воссозданный организм, созданный по образу и подобию самой Брайс. Внешне не отличимая, я получила в дар от неё больше, чем могла бы мечтать, находясь во мраке царства Аида. И никогда не дала бы повода разочароваться во мне. Даже если ошибку, что почти привела к провалу, совершила не я.

- Мы всё исправим. Сфинкс скоро вернётся и доложит обстановку на ближайшее время. Мы с Мантикорой всё решим. Неприятное чувство  клубится где-то в сердце клубком ядовитых змей, дерущихся между собой. Меня не отравить их ядом, но в больших количествах он может быть весьма неприятен.  И глупость сына, совершившего столь фатальную ошибку, сродни этому чувству. Я не несла за него полную ответственность, он был воссоздан полноценным. И всё же, он был моим ребёнком, что подвёл ту, которой я была предана на всю сотню процентов из десяти. Могло ли это не вызывать мою первобытную ярость? Могло ли это не порождать горечь во рту?

Но я не демонстрирую чувств, находясь рядом с Брайс. Она ценит меня отнюдь не за эмоциональность и привязанность к кому-либо, кроме неё. С другими я могла быть яростной и жестокой. Возле неё же была спокойна и предана, отнюдь не потому, что так было заложено. Мои чувства к ней перешли на качественно иной уровень, совершенно не связанный с тем, что было заложено в мой генетический код при возрождении. Я - её творение, преданное ей до конца дней своих и даже после. Только создательница и её благосклонность ко мне, имели в конечном счёте, решающее значение.

Может быть это и прозвучит смешно, иногда мне до безумия хочется ущипнуть себя, чтобы убедиться, что все происходящее в моей жизни действительно не сон. То есть как это Барри Аллен сделал мне предложение? Я, конечно, никогда не сомневалась в нашей любви, прекрасно зная, насколько взаимны наши чувства, но все же меня в последние дни преследовала некая нереальность происходящего. Морально я была одновременно и готова к очередному кульбиту судьбы, но также понимала, что возможно, все-таки не выдержу и сорвусь. Мне хотелось покоя и какой-то сто процентной определенности. Я не могу потерять его еще раз. Просто не могу, Барри стал неотъемлемой частью моей судьбы - в этом я была уверена не то, чтобы на сто, на всю тысячу процентов. Если правдив тот миф про вторые половинки людей, то Аллен определенно был моей. Я не могу припомнить другого человека, с которым у меня возникало бы подобное взаимопонимание.

Даже его сомнительное прошлое с каждым годом лишь смешило меня, а не злило или дезориентировало, заставляя действительно задуматься или даже усомниться в его чувствах. Какая разница, что было вчера, если сегодня он целует меня так, что я забываю сделать вдох, потерявшись в своих ощущениях. Впрочем, это не мешало мне немного посмеиваться над своим будущим мужем, я иногда припоминала ему некоторые прошлые поступки, просто потому что мне нравилось смотреть, как он смущается и начинает мямлить, не вините меня в этом. Айрис стала для меня незаменимым источником компромата на моего любимого, найдя во мне не столько подругу, сколько так желанную сестру. Нам пришлось очень тяжело, не буду отрицать, но в конечно итоге, мы все-таки перешагнули через разрывающие нас разногласия. Мы оказались более похожими, чем нам казалось. Признаю честно, я неимоверно сильно ревновала Барри к ней и наоборот, словно подсознательно чувствуя, что именно могло происходить между ними. К счастью, я ошибалась. Уэст никогда даже не пыталась встать между нами. После того, как мы расставили все точки над i, стало очень легко, словно с моих плеч скинули сто килограммовую тяжесть. Даже Джо, казалось, стал ко мне добрее и как-то.. душевнее. В конечно итоге, все мои разногласия с Айрис все же остались в далеком прошлом. Мы обе, не сговариваясь, предпочли оставить в прошлом один эпизод, который едва ли не рассорил нас двоих. Горюющие люди не в ответе за свои действия. 

И вот теперь, мы с Барри собирались перешагнуть очередную планку в наших отношениях. И внезапно, на меня накатил страх. А что, если я окажусь недостойной такого мужа, как Аллен. Он ведь был идеальным. Супергерой, ставший кумиром миллионов, выбрал меня в качестве возможной спутницы жизни. Впору обратиться к психиатру, но пока мне помогали разговоры с Кейтлин и Айрис, чтобы окончательно не сойти с ума. Впрочем, мы все "варились" в одном котле и имели похожие проблемы.

Меня на какое-то время ослепляют мои же собственные волосы, с упорством маньяка бросаясь в глаза от локального урагана, созданного Барри, который в рекордные сроки обустраивал для нас идеальное место для подготовки к свадьбе. Негромко фыркаю, убирая с лица надоедливые пряди и воздевая глаза к потолку. Впрочем, стоило мне сделать очередной вдох, как мой жених мягко приземляется рядом со мной на диване, попутно звякнув креманками с моим любимым мороженым. Кто еще лисица тут, усмехаюсь я, вспоминая его любимое прозвище для меня, щелкая мышкой и оживляя экран.

- Ты не поверишь, но у меня тоже нет никакого опыта, - только потому что я не отводила взгляда от лица Барри, я заметила, что его что-то беспокоит. И кажется, я примерно догадываюсь о ходе его мыслей, но решаю отступить и не давить на него. В какой-то мере я разделяю его чувства, но не могу испытывать угрызения совести, потому что счастлива, - Ну уж нет, мистер, в этот раз ты не увидишь моего платья до свадьбы! - делаю немного неловкую попытку пошутить и разрядить обстановку. Плохая примета - видеть невесту до свадьбы, в этом вопросе я достаточно суеверна и старомодна. Полагаю, Курт с радостью поможет мне подобрать идеальное платье для нашего идеального с Алленом дня. Мне приходится подавить в себе резко возникший трепет от осознания того факта, что я стану миссис Аллен.

- Начало осени тоже звучит относительно неплохо, - пожимаю плечами, не видя никакой особой проблемы непосредственно в дате. Гораздо больше меня волнует вопрос с количеством гостей и их... так скажем, качеством. Например, хочет ли Барри сделать более.. супергеройскую свадьбу или предпочтет уделить больше внимания их коллегам в департаменте.

- Да, Барри, ты женишься, так что прекрати выглядеть и звучать так удивленно, - негромко усмехаясь, беря в руки блокнот и ручку, намереваясь делать заметки, невольно сильнее облокачиваюсь на своего будущего мужа. Мне нравятся такие моменты с ним, когда не нужно притворяться кем-то еще. Есть только мы вдвоем.

Alycia Debnam Carey and William Moseley